Поиски виновного в трагедии, обвинения и разоблачения, начались уже вечером 2 мая и дальше только множились. Моя задача в том, чтобы упорядочить существующий набор обвинений и оценить их обоснованность. Речь пойдет прежде всего о политиках и силовиках с украинской стороны: про активистов антимайдана уже сказано, а в версиях «российского следа» слишком мало фактуры, чтобы всерьез их обсуждать (четыре-пять граждан России, задержанных в ходе беспорядков 2 мая – вот, пожалуй, все, о чем мы можем говорить более-менее достоверно).
Разбор относится, в первую очередь, к украинским политикам. К политикам – потому что роль силовиков и пожарных, безусловно важная во всей истории, должна расследоваться по-другому, с использованием специальных знаний и доступом к служебной информации. Роль низовых активистов, тоже очень серьезная, уже была разобрана, насколько возможно, раньше. К украинским – потому что версии «российского заговора», популярные на Украине в первые дни после одесских событий, подтверждаются лишь в минимальной степени и явно недостаточны, чтобы объяснить ход одесских событий.
Относительно «российского следа», возможной прямой ответственности российских политиков или спецслужб, в мае 2014 было сделано немало заявлений высокопоставленных украинских политиков и должностных лиц. Такую догадку высказывали, в частности, и.о. президента Турчинов (беспорядки «координировались из одного центра, который находится в России», и.о. руководителя президентской администрации Пашинский («провокация ФСБ, чтобы отвлечь внимание от проведения антитеррористической операции») и Министерство иностранных дел («трагедия была заранее спланированной и щедро проплаченной российскими спецслужбами акцией»). Первым такую версию заявила, кажется, пресс-служба партии «Батькивщина», которая поздно вечером 2 мая, в сообщении о срочном приезде в Одессу кандидата в президенты Тимошенко, назвала произошедшее в городе «террористической акцией, организованной спецслужбами Кремля». Позднее официальные органы, ведущие расследование (МВД, Гепрокуратура), о «российской версии» практически не упоминали.
За год после событий «российский след» не исчез вовсе, но выглядит очень скромно. В мае 2014 были задержаны четыре гражданина России, один из которых (Андрей Красильников) оказался сторонником евромайдана, а двое (Евгений Мефедов и Максим Сакауов) попали в число подсудимых по делу о массовых беспорядках. Все трое-четверо, вероятно, были участниками событий, но явно рядовыми, не ключевыми. Кроме того, с сентября 2014 идет суд идет суд над Виталием Олексюком – по версии следствия, завербованным ФСБ провокатором, который днем 2 мая стрелял с крыши по собравшимся на Греческой площади. Даже представив, что следствие в этом эпизоде право и что загадочные стрелки-провокаторы на Греческой площади 2 мая на самом деле связаны с российскими спецслужбами, мы получаем предполагаемый «внешний след» в одном из промежуточных дневных эпизодов, драматичном по числу пострадавших (четверо убитых), но, скорее всего, не решающим для исхода событий.
Список подозреваемых стоит начать с одесских участников хотя бы из соображения, что внешние игроки, каким-то образом причастные к событиям, все равно должны были опираться на кого-то из исполнителей на месте. В мае взаимными резкими обвинениями обменялись бывший, только что снятый с должности, руководитель области Немировский и депутат Дубовой, такие же жесткие обвинения появились в агитации за и против двух основных кандидатов на пост городского головы Одессы Гурвица и Труханова. Практически сразу в числе подозреваемых оказалась милиция и ее отдельные руководители, на которых указывали практически все стороны – антимайдан, евромайдан, прокуратура, ведущие столичные политики.
Первая пара: Немировский и Дубовой. Типичные обвинения против бывшего (до 6 мая) руководителя обладминистрации Немировского связаны со следующими обстоятельствами: во-первых, Немировский публично заявлял, что намерен убрать лагерь антимайдана с Куликова поля (из-за чего, как утверждает доклад комиссии Верховной рады, «длительный процесс переговоров, по результатам которых «Антимайдан» должен был разойтись до 9 мая 2014 года… был сорван»). Во-вторых, по мнению источников из руководства милиции (они же, во многом, определили позицию доклада Верховной рады), Немировский вместе с секретарем СНБО Парубием одобрили создание блок-постов вокруг города, на которых размещались бойцы «самообороны майдана», в том числе из других городов. В-третьих, представители Немировского вели негласные переговоры с одесской «самобороной» об их участии в разгоне лагеря. Доказательством последнего стала, прежде всего, «слитая» (скорее всего, из комиссии Верховной рады) в интернет в декабре 2014 года запись телефонных переговоров между Болянским (облгосадминистрация) и Гуменюком («самооборона»).
Все три пункта обвинения выглядят спорными и вряд ли свидетельствует о решающей вине Немировского и его администрации. Переговоры Болянского и Гуменюка можно квалифицировать как незаконные (на юридическом языке – покушение на самоуправство), но в ситуации 2 мая именно рейд самообороны на почти пустое Куликово поле, который предлагал Болянский, был, возможно, последним или предпоследним шансом избежать трагической развязки с десятками погибших. Из разговоров Болянского и Гуменюка также следует, что вечерний разгон лагеря с помощью футбольных ультрас вряд ли входил в планы администрации (иначе не надо было уговаривать «самооборону»), что дневной рейд «самообороны» на Куликово поле вряд ли планировался заранее (иначе не пришлось бы его обсуждать а самый разгар событий), и что развитие событий днем 2 мая было для администрации, скорее всего, тоже неожиданным.
Ссылка комиссии Верховной рады на заявления Немировского, которые якобы могли сорвать переговоры с антимайданом, выглядит скорее надуманной. Решение о переносе лагеря в результате переговоров было объявлено 30 апреля, в следующие два дня было частично выполнено, частично сорвано из-за позиции «народной дружины», заявления Немировского относительно Куликова поля были сделаны намного раньше, в начале апреля 2014. Про доклад комиссии Верховной рады вообще нужно помнить, что ключевой пост заместителя председателя в ней занимал Дубовой, не скрывавший враждебного отношения к Немировскому (и, наоборот, в целом лояльного отношения к милиции). Версия доклада комиссии (она же версия Фучеджи) о сговоре Немировского и Парубия выглядит мало убедительной после появившихся в апреле-мае 2015 интервью Форостяка («Совет гражданской безопасности») и Немировского. Из них вырисовывается непротиворечивая и, скорее всего, достоверная, картина серьезных разногласий между администрацией Немировского и силами на блок-постах. «Совет гражданской безопасности», основной организатор блок-постов, был недоволен пассивностью Немировского и добивался (возможно, как раз через Парубия) его отставки, а Немировский, в свою очередь, намеревался заместить добровольцев на блок-постах кадрами частных охранных агентств. Наконец, независимо от всех деталей отношений между Немировским, Парубием и силовыми группами евромайдана («самооборона», «Совет гражданской безопасности»), вечером 2 мая все эти вооруженные отряды не успели за ходом событий и в решающий промежуток с шести до восьми оказались, в основном своей части, не на Куликовом поле, где они могли бы изменить ход событий, а как-то еще.
Обратные обвинения против Дубового, выдвинутые Немировским в мае 2014, предполагали, что последний «подкупил местных силовиков», из-за чего милиция «саботировала работу по сепаратизму», а СБУ не стала проверять сообщения об оружии в Доме профсоюзов. Тем самым, утверждал Немировский, Дубовой вел «подрывную деятельность», направленную на срыв президентских выборов.
Более-менее обоснованная часть обвинения связана с предыдущей историей соперничества Немировского и Дубового за контроль над милицией и другими силовиками, а также с тем, что правоохранители действительно часто бездействовали или опаздывали в критических ситуациях. По словам Немировского (интервью «Думской.net», май 2015), «спустя какое-тот время» Дубовой сам ему признался, что действительно советовал милицейскому руководству не слушать указаний главы области («Понимаешь, ты пытался сбить моих людей. Я воспринял это как личное. Они меня подкручивали, а я им давал указания тебя игнорировать»); даже если не верить этому свидетельству, в котором Немировский может быть предвзятым, другие источники воссоздают похожую картину.
Достаточно ли этого, чтобы считать Дубового главным виновным в событиях 2 мая – на мой взгляд, скорее нет. Непонятно, каким образом Дубовой мог бы спровоцировать беспорядки с помощью милиции, которая, видимо, не была в них заинтересована. Из-за того, что 2 мая Дубовой был, по его словам, за границей (интервью «Левому берегу», май 2014), а ситуация заговора, если бы он был, требовала руководства на месте, сомнений еще больше. Кроме того, одного только бездействия милиции и силовиков для трагедии было бы недостаточно, надо было еще каким-то образом устроить уличные столкновения, и здесь «след Дубового» совсем незаметен. Наконец, вряд ли Дубовой, как и милиция, был заинтересован в дестабилизации обстановки. Деловые интересы Дубового, какие угодно спорные, все равно требовали относительного спокойствия в регионе. Возможна, наконец, версия, что Дубовой мог попытаться сорвать выборы по указанию Юлии Тимошенко, чьим избирательным штабом в Одесской области он руководил. Такой вариант тоже по крайней мере не очевиден: независимо от планов Тимошенко, о которых мы знаем мало, непонятно, почему Дубовой стал бы их реализовывать вопреки собственным интересам. Положение Дубового в мае 2014 года можно определить как ситуацию двойной лояльности (Тимошенко и Турчинову), в которой однозначная ставка на Тимошенко, проигрывающую в президентской гонке, выглядела уже достаточно рискованной.
Рядом с парой «Дубовой – Немировский» обнаруживается менее очевидная (и не вполне достоверная) пара взаимных обвинителей: Дубовой и бывший замначальника областной милиции Фучеджи. В середине мая 2014 на сайте украинского «Национального бюро расследований» (издание, по жанру, типа «Компромат.ру») и опубликованы обвинения в адрес Дубового от имени Фучеджи, который, как утверждает издание, дал им комментарий. Версия «Национального бюро расследований» отличается от обычной версии Фучеджи, в которой виноваты Немировский и «боевики Парубия», подлинность этого заявления не очевидна. Доводом (правда, слабым) в пользу того, что заявление Фучежди действительно могло быть, служит опубликованные неделей раньше (5 мая) интервью Дубового, в которых тот, в свою очередь, заявил, что по деятельности Фучеджи необходимо проводить расследование и привлекать к ответственности» (могли быть, следовательно, и ответные обвинения). В итоге, как мы знаем, в показаниях Фучеджи парламентской комиссии Киссе – Дубового (доклад сентября 2014) осталась только его исходная о сговоре Немировского и Парубия.
Обвинения Фучеджи (или «Национального бюро расследований») в целом близки к версии Немировского: оба называют Дубового «смотрящим» за областью, предполагают, что он негласно руководил правоохранительными органами области и что именно по его инициативе силовики 2 мая воздерживались от активных действий. Фучеджи (или «НБР») упоминает, в частности, совещание днем 2 мая у прокурора области Игоря Борщуляка (тоже, предположительно, ставленника Дубового), собравшее все руководство одесской милиции, которое в том числе из-за этого не могли вовремя отреагировать на события в Городе. Добавив к этой версии обычный рассказ Фучеджи о роли Немировского и «самообороны», мы получим вариант более полный, но и более противоречивый. Для предполагаемого согласованного плана, по которому милиция бездействует, а «самооборона», наоборот, активно участвует в беспорядках, надо представить себе широкий сговор Дубовым и Луцюком с одной стороны и Немировским с другой, но на конец апреля – начало мая такой союз был совсем маловероятным.
Гурвиц и Труханов, два главных кандидата на выборах главы города, в основном воздерживались от прямых личных заявлений о причастности конкурента к организации трагедии 2 мая (единственное, кажется, майское заявление Гурвица, было признано судом в октябре 2014, после иска Труханова, не соответствующим действительности). Штабы кандидатов, подконтрольные им СМИ, наоборот, раскручивали такие версии, о виновности их главного соперника, очень активно. В анонимном «черном пиаре» против главных кандидатов такие версии были, пожалуй, главной темой.
Кроме того, в мае 2014 о возможной причастности команды Гурвица («местные активисты, в частности руководители предвыборных штабов Эдуарда Гурвица») к организации беспорядков в городе заявил и.о. министра внутренних дел Арсен Аваков. Гурвиц в ответ обвинил Авакова в выполнении политического заказа Тимошенко и «Батькивщины», поддержавших, по версии Гурвица, его противника Труханова. В конце мая 2014, за три дня до выборов, МВД Украины официально заявило, что следствие не располагает сведения о причастности Гурвица и его (в масштабах Одессы) партии «Удар» к организации преступления, но вопросы о роли команды Гурвица в событиях это заявление, пожалуй, не сняло.
Обвинения против Гурвица основываются, по большей части, на доводах двух типов. Во-первых, сторонники Гурвица сыграли заметную роль в ряде эпизодов событий 2 мая. Активист молодежной организации «Удара» Виталий Свичинский руководил действиями «самообороны» на Соборной и Греческой площади днем 2 мая. Координатор регионального отделения «Удара» Андрей Юсов вечером, ближе к семи часам, на Преображенской строит колонну евромайдана для марша на Куликово поле. Ряд сторонников Гурвица были опознаны на вечерних видеозаписях с Куликова поля: предприниматель Юрий Борщенко, доверенное лицо кандидата, – возле правого крыла незадолго до пожара, другие (Девятов, Юсов, Гуцалюк) – уже после пожара. Во-вторых, в команде Гурвица в горисполкоме в 2006-2010 годах работал начальником управления Олег Долженков, сводный брат «Капитана Какао» Сергея Долженкова, командира группы «одесской дружины» на Александровском проспекте; тот же Олег Долженков, согласно обвиняющим версиям, входил в предвыборный штабе Гурвица на городских выборах 2014 года. На первое обстоятельство указывала, в частности, пресс-служба Труханова в мае в 2014: «Одесса прекрасно знает, кто стоит за организацией бойни 2 мая. Соратники Гурвица зафиксированы на фото и видеоматериалах в качестве зачинщиков массовых убийств». На второе, тогда же, министр Аваков: «Ведущую роль сыграли… местные активисты, в частности руководители предвыборных штабов Эдуарда Гурвица и сыновья известных одесских правоохранителей».
Напрямую все перечисленные обстоятельства мало что доказывают, кроме того, что сторонники Гурвица играли заметную роль в одесском евромайдане, поддерживали снос лагеря на Куликовом поле и участвовали, как и многие другие активисты евоомайдана, в ключевых эпизодах беспорядков 2 мая. Участие Олега Долженкова в избирательном штабе 2014 года не подтвердилось (и сам Долженков, и Гурвиц, отрицают его), и вообще предполагаемый обвинителями заговор с участием семьи Долженковых выглядит слишком нелогично. Если целью команды Гурвица был снос куликовских палаток, непонятно, зачем ей была нужна дневная стычка в Городе, в которой завязли силы «самообороны», а если предположить, что целью были человеческие жертвы (тоже непонятно зачем), то надо додумывать сговор с кем-то еще из руководства антимайдана, кто завел бы людей в Дом профсоюзов – версия опять неправдоподобная.
Обвинения против Труханова отталкиваются, как правило, от переговоров с антимайданом, которые Труханов вел в апреле 2014, и из его предыдущих контактов с «куликовцами» – с доводом, что раз общался, значит, мог договориться до какой-нибудь провокации. Переговоры Труханова с антимайданом – факт бесспорный, объявленный им самим, денежная выплата «куликовцам» (за переезд на «411 батарею») – не настолько бесспорный, но вполне вероятный; остальное – пожалуй, просто домыслы. Никаких понятных мотивов Труханова, зачем ему нужны были беспорядки в городе, не видно. По опросам на начало мая 2014 Труханов опережал остальных кандидатов на пост главы города, возможный срыв выборов, как и любые непредсказуемые события, были не в его интересах.
Алексей Гончаренко, сейчас депутат Верховной рады (с октября 2014), в мае 2014 зампред облсовета, оказался в списках «кандидатов в виноватые» благодаря репортажу, который он вместе со знакомым фотографом вел с Куликова поля. От информационной активности Гончаренко вечером 2 мая сохранились его фотография на фоне горящих палаток на площади, фотография внутри здания рядом с убитым командиром «одесской дружины» Кушнаревым и пара заявлений типа «Мы очистили Куликово поле от сепаратистов» или «Мы уничтожили пророссийский лагерь на Куликовом поле» (конкретные формулировки Гончаренко оспаривает) в телеэфире и интернет-блоге. Можно представить, почему такого рода кадры и сообщения могут вызвать даже не возмущение, а ненависть к их автору, но из тех же информационных следов получается, что Гончаренко в это время вряд ли занимался чем-то еще, кроме репортажа и политических заявлений, так что считать его даже не виновником, а просто активным участником событий не приходится.
Версии о виновных среди политиков национального уровня сводятся, как правило, к трем-четырем, иногда пересекающиеся: след Коломойского, след Тимошенко, след Парубия, заговор политического руководства страны (Турчинов, Яценюк).
Владелец группы «Приват» Игорь Коломойский, в то время глава Днепропетровской области, попал в популярные версии «кто виноват» после 6 мая, когда новым руководителем Одесской облгосадминистрации был назначен его деловой партнер Игорь Палица, бывший председатель правления «Укрнафты». Довод «ищи, кому выгодно» понятен, но сложность в том, что следов участия Коломойского в событиях 2 мая, как и в большинстве более ранних, незаметно. Назначение Палицы много говорит об интересе Коломойского к активам региона, прежде всего Одесского НПЗ, и мало – о роли Коломойского в организации столкновений 2 мая.
Уликой против Коломойского часто приводится растиражированная в середине мая 2014 запись телефонного разговора, в котором один из собеседников, бизнесмен из Запорожья Олег Ногинский, лоббист Таможенного союза и активист пророссийской партии «Союз», рассказывает об участии Коломойского в одесских событиях («в Одессе вот этих ребят нанял он, полностью») со ссылкой на «БЮТовский штаб», источник тоже предвзятый. Последующие совсем неправдоподобные детали (якобы «за последнее трое суток убито 16 человек из тех, кто был задержан и остался в живых после Дома профсоюзов»), склоняют к оценке «достоверность нулевая», слишком похоже на обычную дезинформацию в удачной маркетинговой упаковке «перехваченного разговора».
Слабость версий «плана Коломойского» также в том, что они до сих пор не дали сколько-нибудь твердого ответа, кто мог быть его исполнителей. Версии, даже если не брать самые фантастические (например, о бойцах батальона «Днепр», переодевшихся футбольными фанатами), заметно противоречат друг другу, а доводы в их пользу слишком умозрительные. Версии, что в интересах Коломойского могли действовать кандидат в мэры Гурвиц (якобы «друг Коломойского», как утверждал Кваснюк-младший в программе «Специальный корреспондент» в мае 2014) или руководитель областной администрации Немировский, практически очень мало вероятны. В мае 2014 года отношения Коломойского и Гурвица совсем не были похожи на дружбу, судя по предвыборному «черному пиару» против последнего на телеканалах Коломойского «1+1» и «ТСН», причем основной темой разоблачений была как раз роль Гурвица в событиях 2 мая. Вряд ли такие сюжеты появились бы, будь Коломойский и Гурвиц соучастниками хоть в самой малой степени.
Представить, что в «тайном плане Коломойского» участвовал глава областной администрации Немировский, который ровно из-за этого плана должен был лишиться своего поста, тем более невозможно. Доказать последний вариант пробовал координатор «куликовцев» Артем Давидченко: «[Коломойский] негласно поддерживает Тимошенко, хотя на людях они якобы враги. Посмотрите: после назначении Палицы на места работы возвращается вся команда Матвейчука, а ведь он работает практически на штаб “Батькивщины”» (интервью интернет-изданию «Откат», май 2014). Предложенная Давидченко цепочка не объясняет вообще ничего. Не объясняет, зачем Коломойскому «нужна была красочная картинка «замеса» в тихой Одессе», если, судя по воспоминаниям Немировского (май 2015), вопрос о замене главы области и назначении Палицы в апреле уже был почти решен кулуарным путем, а любые чрезвычайные происшествия изменить ситуацию и нарушить эти планы. Тем более не объясняет, зачем Немировскому надо было участвовать в планах Коломойского и Тимошенко (и, следовательно, его врага Дубового), которые должны были, по этой версии, привести к его отставке. Не объясняет роль в этой истории Матвейчука, бывшего главы облгосадминистрации в 2010-2013 годах, который, похоже, действительно сотрудничал с региональным избирательным штабом Тимошенко, но был, на местном уровне, вполне самостоятельным политиком, не зависимым ни от Тимошенко, ни от Коломойского.
Секретарь Совета национальной безопасности и обороны (до августа 2014 года) Андрей Парубий называется главным организатором «провокации» в ряде интервью бывшего замначальника милиции Фучеджи. Доводы, приводимые Фучеджи, одни и те же: Парубий приезжал в конце апреля, провел совещание и, главное, привез партию бронежилетов: «когда стали раздавать бронежилеты 5-го класса, которые защищают от АК, тут уже стала просматриваться другая какая-то мысль, что они готовятся к чему-то» (интервью Первому каналу, май 2014), «Парубий… передал бойцам на блок-постах несколько десятков бронежилетов 5-го класса (выдерживают автоматную очередь). Зачем в мирном городе такое снаряжение – делайте выводы сами…» (интервью агентству Novoross.info, июнь 2014). Выводы, на самом деле, совсем не очевидны. Зачем бронежилеты высокого класса защиты были нужны в какой-либо операции против бойцов антимайдана, вооруженных в основном дубинками и травматикой, или, тем более, зачем они нужны, чтобы «убивать мирных жителей» (основная версия ТВ), ни Фучеджи, ни кто-либо еще, так и не пояснил. На въездных блок-постах бронежилеты выглядят намного более обоснованным снаряжением. Если вспомнить, что об участии «боевиков Парубия» в событиях в городе мы слышали, в основном, из рассказов того же Фучеджи, который в течение всего дня 2 мая вряд ли мог узнать что-то достоверное о действиях «силовиков» евромайдана, часто повторяемая версия «провокации Парубия» будет выглядеть еще менее обоснованной. Предложенная Фучеджи версия о связке между Парубием и Немировским тоже, как уже говорилось, по крайней мере не бесспорна.
Версии о заговоре команды Тимошенко, которая могла быть, теоретически, заинтересована или в отмене президентских выборов, или просто в обострении ситуации в стране, выглядят такими же умозрительными. На ожидаемые доводы скептиков – непонятен выигрыш, непонятны конкретные исполнители – убедительных ответов, кажется, нет. Дубовой с его связями в правоохранительных органах вряд ли был заинтересован в дестабилизации, от которой он мог потерять (и потерял) больше, чем выиграть, а других подходящих исполнителей не видно. Из собственных действий Тимошенко 2-3 мая, когда она первой из столичных политиков прибыла в Одессу, понятно, что она, в отличие от других политиков победившего лагеря, нашла «добрые слова» не только об активистах евромайдана, которые «встали на защиту города», но и «нашей милиции»; по тогдашнему мнению Тимошенко, «обвинения во вчерашней бездеятельности силовиков не обоснованы». Такая позиция хорошо объясняется общей логикой партийных квот, в соответствии с которой контроль над силовиками Одесской области был отдан «Батькивщине». Тимошенко в такой ситуации имела все резоны, чтобы защищать «своих» милицейских руководителей. Какой-то другой заговор, более сложный и более злонамеренный, можно только угадывать.
Турчинов, Яценюк, Порошенко и другие политики, бывшие у власти весной прошлого года, попадают в список, прежде всего, по распространенной логике, что они «хунта» и, значит, виноваты по определению. Все они могли влиять на события в Одессе только через вторые-третьи руки (как в той же известной версии Фучеджи: «Турчинов приказал Немировскому и Парубию»), то есть, в условиях слабой и неустойчивой власти, лишь в минимальной степени. Вброшенная в первой половине мая 2014 года версия о том, что побоище в Одессе планировалось непосредственно в Киеве («Совещание по подготовке операции в Одессе состоялась за 10 дней до трагедии. Председательствовал лично Турчинов. В обсуждении принимали участие глава МВД… глава СБУ… секретарь СНБО… К консультациям по операции был привлечен также… Коломойский. Идея использовать в операции футбольных “ультрас” принадлежала Арсену Авакову») заслуживает внимания только как образец типичной для 2014 года пропагандистской фантастики. Последующие детали этого якобы «рассказа сотрудника правоохранительных органов» («Коломойский передал под руководство одесских правоохранителей батальон “Днепр”… К проведению операции были привлечены также боевики Корчинского. Именно они носили на руках красные повязки… Под руководством провокаторов… многие активисты вошли в Дом Профсоюзов. Часть из них спустились в подвал – оттуда живых потом не вышло, людей пытали, убивали, резали мачете… Едкий смертоносный угарный газ образовался из-за использования смеси бензина с напалмом. Рецепт этих адских коктейлей был подготовлен химиками майдана…») неправдоподобны вообще ни в чем. Воспроизводить такую версию стоило лишь как еще один яркий образец военной пропаганды прошлого года.
Совсем новую версию – вернее, три сразу, – предложила программа «Специальный корреспондент» телеканала «Россия 1» в мае 2015. У авторов программы, во-первых, «есть информация», что проходило «селекторное совещание типа скайпа» между Нуланд (помощник госсекретаря США), Порошенко (тогда кандидатом в президенты), Яценюком, Турчиновым и Аваковым, на котором «был дан приказ», как можно понять из сбивчивого рассказа, разогнать куликовский лагерь. Во-вторых, «из достоверного источника известно», что за «спецоперацию в Одессе» отвечали Яценюк и Турчинов, причем первый предлагал ограничиться «просто демонстрацией силы», а второй «настоял на поджоге Куликова поля». Исполнителем на этот раз выступает не Аваков, а «некто Александр Дубовой», который «прибыл в город заранее» (судя по биографии – не позднее 1996 года). Наконец, «как сообщают наши источники», разогнать лагерь в Одессе «настоятельно посоветовал» губернатору Немировскому посол США Пайетт (на этот раз напрямую, без участия Турчинова, Яценюка и Авакова). Все три версии были названы подряд, за неполные четыре минуты эфирного времени. Их все можно было бы, при желании, объединить в сложный конспирологический детектив о том, как соперничающие (иначе ничего не понятно) группы внутри Госдепартамента пытаются реализовать – наверно, наперегонки, – один и тот же план через враждующих друг с другом одесских политиков, при этом какую-то роль на заднем плане играют киевские политики, которые тоже зачем-то спорят друг с другом и предлагают разных исполнителей, тоже конкурирующих. Без такого (или другого) объясняющего сюжета получилась просто халтура.
Итогом краткого разбора остальных версий может стать вывод, что ни один из один из заметных публичных политиков, действия которых обсуждались в связи с одесскими событиями, скорее всего, не был организатором или исполнителем какого-либо сознательного плана, целью которого была бы провокация с большими человеческими жертвами. Действия политиков, как и должностных лиц силовиков, могли быть, у каждого по отдельности, какими угодно циничными, эгоистичными, незаконными, недальновидными, но никто из них, и никакая их коалиция, не имел ни возможностей, ни, скорее всего, намерения организовать (или даже предвидеть) ход событий так, как они развивались 2 мая 2014 года. К вечеру ситуация, вероятно, вышла из-под контроля не только политических игроков, но и командиров основных силовых групп («народной дружины», «одесской дружины», «самообороны Одессы», «совета гражданской безопасности»), и на первый план неожиданно вышли мелкие автономные группировки – фанатские, хулиганские уличные, – которые находились в тени до событий 2 мая и о которых почти ничего неизвестно и год спустя. В России моментом выхода на поверхность таких групп и сетей стали акции протеста в Москве (Ленинградский проспект, Манежная площадь) в декабре 2010 года. В Одессе их планы и действий, кажется, не изучались почти вовсе, при том, что именно с ними, по не подтвержденной пока версии авторов из «Группы 2 мая», представители милиции могли обсуждать снос куликовских палаток вечером после футбольного матча; и что, независимо от этих гипотетических планов, вечером 2 мая футбольные ультрас с «фирменными» черно-синими шарфами составляли заметную часть нападавших на Куликовом поле.
Совсем другая, не менее важная, сторона поисков виновника (или виновников) – кого в итоге посчитали виноватыми жители города. По данным проведенного Research & Branding Group во второй половине мая 2014 года опроса жителей Одессы о том, кого они считают виновными в событиях 2 мая, самыми распространенными ответами оказались «правительство Украины» (30%), «милиция» (24%) и «одесская власть» (8%), и существенная часть (32%) затруднилась с ответом. Более поздних данных я не видел, но можно предположить, что такая же большая неопределенность, в которой главной подсказкой служат собственные политические взгляды, скорее всего, сохраняется.
Окончание следует
Алексей Титков – политолог, социолог, доцент НИУ ВШЭ и РАНХиГС