Одесса 2 мая 2014 : Реконструкция трагедии. ч 1

Год назад из Одессы, города далекого как от Киева, где за два месяца до этого сменилась власть в результате длительного уличного противостояния, так и от юго-востока страны, где только еще разгорался вооруженный конфликт, пришли новости, шокировавшие всех, от Москвы до Вашингтона. Это потом уже мы привыкнем к ежедневным сводкам о новых жертвах войны, убийствах журналистов и прочим проявлениям острого кризиса государственности и общественных институтов. Одесские же события стали первым тревожным звоночком, который должен был отрезвить расколовшуюся страну. Но вместо этого, градус напряжения только вырос, а расследование утонуло в бесконечных эмоциях и взаимных обвинениях по обе стороны баррикад. Политком.RU представляет свою попытку реконструкции той трагедии – спокойную и детализированную.

Что произошло

События 2 мая в Одессе трудно назвать одним словом, лучше всего подходит то же слово «события» – в смысле цепи происшествий, связанных друг с другом часто не очевидно, иногда едва ли не случайно, или в смысле множества действий и решений отдельных игроков, принесших в итоге не предвиденный никем из них результат.

Общая канва событий хорошо известна. Днем шли уличные бои в квартале вокруг Греческой площади, в ходе которых нападающая сторона, «Одесская дружина» антимайдана, оказалась в меньшинстве и проиграла, часть ее отступила, часть попала в окружение и сдалась милиции. Вечером на Куликовом поле – разгром активистами евромайдана и футбольными фанатами палаточного лагеря на площади и короткий, но ожесточенный бой за только что занятый антимайданом Дом профсоюзов, приведший к пожару и гибели четырех десятков человек из примерно четырех сотен находившихся в здании.

Расстояние между двумя площадками, дневной и вечерней, порядка трех километров, полчаса ходьбы быстрым шагом. Греческая площадь – один из главных фокусных точек Города, исторического центра Одессы, одной из сторон соприкасается со знаменитой Дерибасовской, тоже затронутой беспорядками 2 мая. Куликово поле – расположенный сразу за старым «екатерининским» прямоугольником Города административный центр советского времени (обком, облсовет, штаб военного округа), привычное место праздничных демонстраций, затем коммунистических митингов. Расположенный здесь лагерь антимайдана на день 2 мая состоял, судя по видеозаписям, из митинговой сцены, трех больших «армейских» палаток и пяти-шести небольших, пары биотуалетов и мусорных баков-«альтфатеров». Третья площадка, важная для логики событий – мемориал 411-й батареи, парк с музеем на месте береговых укреплений 1941 года, популярное место загородных пикников в полутора десятках километров (полчаса на машине) от Куликова поля. Сюда, по планам милиции, горсовета и части антимайдана, должен был перебраться лагерь куликовцев.

Главные вопросы к одесским событиям мая 2014 года: как и почему они привели к такому большому количеству жертв и можно ли было их избежать. На мысль, что другая развязка была возможны, наводит даже хроника событий 2 мая. Всего за час-два до пожара в «профсоюзах» такая же осада здания, занятого активистами антимайдана, происходила на Греческой площади (торговый центр «Афина»), она обошлась без жертв. После пожара на Куликовом, около полуночи, был снесен второй лагерь антимайдана на Даче Ковалевского («411 батарее») – тоже обошлось без жертв, почти все обитатели покинули его заранее. Кроме того, похожие осады и захваты зданий, как и сносы палаточных городков, за полгода с ноября 2013 по май 2014 много раз происходили в других городах Украины, и в большинстве случаев (кроме Киева и двух убитых в Харькове) обходились без жертв. Самый крупный, до одесских событий, февральский пожар в Доме профсоюзов в Киеве привел к гибели двух человек. Такого рода сравнения заставляют предположить, что исход событий в Одессе не был предопределен, и причины трагедии, по крайней мере, не очевидны.

Материалов для поисков ответа, на самом деле, много: много видеозаписей, много свидетельств очевидцев. Ход событий мы можем восстановить если не поминутно, то близко к тому. Проблема в том, чтобы связать их, обнаружить в них логику и смысл, там, где они были. Безумно много военной пропаганды, которая бьет по чувствам, подло и цинично, и ничего не объясняет.

Расследований событий, длительных и подробных, состоялось три. Прежде всего – официальное (сначала милицейское и прокурорское, теперь судебное). Полную картину из него узнать сложно хотя бы из-за того, что следствие разбито на отдельные дела по эпизодам и по группам: отдельно по Греческой, отдельно по Куликову полю, отдельно активисты антимайдана, отдельно евромайдана, отдельно милиция. Злого умысла в этом нет, следствию и суду надо разбираться с отдельными участниками, а не «событиями вообще». Примерно так же в Москве не было единого «Болотного» дела или «Манежного», были серии из нескольких. Хуже, что в правильное следствие и справедливый суд не верит ни одна из сторон. Халтуры, судя по критическим описаниям в прессе, было много начиная с вечера 2 мая, когда на рядовых активистов, задержанных в Городе и на Куликовом поле, протоколы составляли по «московской» технологии, с рапортами милиционеров, которые их на самом деле не задерживали. Может быть, даже к лучшему, что значительную их часть на следующий день отпустили. Не все осмотрели, не все экспертизы провели, не всех допросили – понятный набор претензий к следствию, на которые МВД так и не ответило как следует.

К судам, начавшим разбирать «майские» дела, доверия не больше, чем к следователям. Первый судебный приговор, уже вынесенный в декабре 2014, опасения оправдывает. Два милиционера, которые перед майскими событиями пытались продать куликовцам патроны от «макарова» и бронежилеты, получили испытательный срок два года – необычная, то есть обычная, как и в России, снисходительность к «своим», из органов. Затем в феврале 2015 даже не дошло до суда и закрыто «за отсутствием достаточных доказательств» дело евромайдановца Всеволода Гончаревского, опознанного многими на известном видео с заднего двора Дома профсоюзов, где похожий на него мужчина добивал ногами и битой пострадавших антимайдановцев.

Ходом одного из ключевых судебных дел, по двум десяткам активистам антимайдана, обвиняемым в беспорядках на Греческой площади, недовольны, во многом обоснованно, обе стороны майского конфликта. С ноября 2014 года, когда разбирательство дошло до суда, его уже успели перевести в другой районный суд (из Приморского в Малиновский), вернуть на доработку в прокуратуру, вернуть обратно, заменить после отвода состав судей – все внешние признаки сложного и неприятного дела, которым занимаются с неохотой. В деле антимайдановцев – участников беспорядках на Греческой площади, переданном в январе 2015 в Малиновском райсуд Одессы, основная часть обвинения строится, по данным СМИ, на показаниях «сотрудничающего со следствием» бывшего антимайдановца П., наркозависимого и ранее судимого – техника, хорошо известная по громким и негромким делам из российской практики. Обвинения почти у всех одинаковые, «под копирку» («осознавая социально опасный характер своих действий, действуя совместно с другими активными участниками сборища… принимал активное участие в массовых правонарушениях, а именно: кидал в людей камни, палки, иные предметы, с целью причинения ущерба жизни и здоровью граждан, оказывал сопротивление работникам правоохранительных органов») – похоже, что без серьезного разбора, где и что делал каждый обвиняемый по отдельности.

Расследование комиссии Верховной рады, созданной в мае и представившей свой доклад в сентябре, получилось скорее политическим, в плохом смысле. Руководитель комиссии Антон Киссе, бывший регионал, и его заместитель Александр Дубовой («Батькивщина»), были депутатами от Одесской области с неизбежными личными интересами, которые сказались и на содержании доклада. Публичный скандал вызвали внесенные в последний момент, без ведома депутатов, правки, в которых из текста убрали, в частности, критику Андрея Парубия, секретаря Совета национальной безопасности, и упоминание руководителя одесского отделения «Удара» Андрея Юсова, который повел евромайдановцев из Города к Куликову полю (взамен появились невнятные «некоторые лидеры Евромайдана»). Другой недостаток депутатского доклада – небрежность, серьезные ошибки начиная с количества погибших в Доме профсоюзов: в докладе их 48, но это общее число погибших в беспорядках 2 мая, включая застреленных в уличных боях в Городе. Читать доклад стоит ради включенных в него документов и свидетельств, а доверять выводам, изложению – с осторожностью, после проверки и перепроверки.

Наконец, независимая общественная комиссия «Группа 2 мая», полтора десятка журналистов и технических экспертов, самые, пожалуй, добросовестные и непредвзятые из всех расследователей. Основной результат работы группы за первый неполный год – хронология событий в Городе (опубликована в июне 2014) и на Куликовом поле (апрель 2015), а также подписанная частью членов группы реконструкция предыстории майских событий. Политически разнородный состав и изначально принятое правило публиковать от имени группы только тексты, одобренные всеми ее членами, приводят к тому, что группа специализируется в основном на проверке фактических обстоятельств и важных технических деталей (моделирование пожара, уточнение причин смертей и т. п.) – понятно, насколько необходимо и то, и другое.

В нашей реконструкции события 2 мая выглядят чуть менее хаотичными, чем они были на самом деле, из-за того, что вынесены за скобки подробности дневных уличных боев, которые начались в полчетвертого дня в квартале между Греческой и Соборной площадями и закончились четыре часа спустя в торговом центре «Афина» (примерно в сотне метров от исходного очага), когда засевшие в здании несколько десятков активистов антимайдана сдались милицейскому спецназу. Дневные столкновения в Одессе по своим параметрам – около полутора тысяч участников, шесть погибших (два со стороны евромайдана, четыре со стороны антимайдана) – были самыми крупными на тот момент уличными беспорядками за пределами Киева, однако уже через считанные часы, к девяти-десяти вечера, воспринимались не более чем прологом более масштабной трагедии на Куликовом поле.

Дневные происшествия дальше описываются лишь настолько, насколько они помогают понять планы и логику сторон или обстоятельства, которые должны были повлиять на ход событий вечером.

Развязка: почему столько жертв

Разбираться, что произошло, приходится с конца, с самого трагического момента: пожар в Доме профсоюзов и четыре десятка погибших. Предыстория тоже важна, но мало помогает разобраться в том о том, что произошло в ключевые полтора-два часа, примерно с полседьмого до полдевятого вечера.

Версию телепропаганды, самую навязчивую, все знают: «радикалы», «фашисты» и «боевики» окружили здание и стали убивать укрывшихся там «сторонников федерализации», выполняя тем самым «план хунты», заранее наметившей такой исход событий. Версия, если начать с ней разбираться, слабая и мало что объясняет. Во-первых, если, допустим был чей-то замысел убивать засевших в здании «сторонников федерализации» (как их тогда называли по ТВ), то он явно провалился. В здании находились около четырех сотен человек, подавляющая их часть (350-380 человек) спаслась с помощью милиции, пожарных и добровольцев с площади. Во-вторых, исполнялся замысел, если бы он был, самым нелепым образом, буквально самоубийственным. Один из известных видеофрагментов показывает, как в левое, ближе к Пироговской, крыло здания врываются примерно три десятка молодых людей в уличной одежде, плохо вооруженных и слабо защищенных (палками примерно у каждого второго-третьего, каски или щиты – наверно, у каждого четвертого-пятого). Произошел этот эпизод, по ранней (май 2014) реконструкции Ю. Полухиной из «Новой газеты», примерно за 15 минут до начала сильного пожара, а по реконструкции «Группы 2 мая» (апрель 2015) за 5-10 минут до начала пожара. На другой видеозаписи видно, как та же (скорее всего) группа отступает обратно на площадь, спасаясь от дыма внутри здания. Примерно десятью минутами раньше (19:30 по версии «Группы 2 мая») в том же левом крыле в здание проникают пять футбольных фанатов с украинским флагом, которые не успевают вернуться и прячутся от огня в зале заседаний на четвертом этаже. Представить, с учетом эпизода в правом крыле, что нападающая сторона собиралась «сжигать заживо» (один из бессмысленных телештампов) и чужих, и своих, – не получается, слишком неправдоподобно. Проще предположить, что у нападающих не было ни внятного плана, ни общего единого представления о происходящем, небольшие разрозненные группы действовали на свой страх и риск.

Обстоятельства гибели людей в здании в общих чертах уже могут быть восстановлены. По официальным данным следствия (июнь 2014), из всех 42 человек, умерших, сразу или в больнице, в результате беспорядков на Куликовом поле, больше половины (22 человека) умерли от отравления угарным газом или дымом, почти треть (12 человек) от ожогов и пятая часть (8 человек) разбились при падении. Основной очаг пожара возник от сооруженной «куликовцами» баррикады на главном входе, выгорели, прежде всего, нижние два этажа. При этом, как следует из данных Одесского ГУВД (май 2014) и плана-схемы «Группы 2 мая» (март 2015), подавляющая часть погибших в здании была обнаружена на лестнице и лестничных площадках (29 человек из 32), прежде всего на площадке верхнего пятого этажа (пятнадцать человек). При счете по этажам большинство тел (27 из 32) найдены на двух последних этажах (четвертый-пятый) и лестничном пролете между третьим и четвертым этажами.

Совмещенные данные, в которых бы указывались бы одновременно место гибели (этаж, лестничный пролет) и предполагаемую причину смерти, публиковались в газете «Таймер» в мае 2014, но они, по сравнению с другими общими результаты, слишком завышают количество умерших от отравления газами и сильно занижают долю умерших от огня. По последней (апрель 2015) версии эксперта-токсиколога «Группы 2 мая» В. Саркисяна, большинство погибших в здании (19 человек) умерли от угарного газа, остальные (13 человек) – от ожогов тела и дыхательных путей.

Динамическая модель пожара, предложенная другим экспертом-химиком В. Балинским, тоже из «Группы 2 мая», предполагает две последовательные фазы. В первые девять-десять минут пожар сдерживался ветром, идущим с тыльной стороны здания, основными угрозами для людей в здании были дым, угарный газ и нехватка кислорода. В этот промежуток времени лестничные пролеты и площадки на верхних этажах (далеко от очага пожара и рядом со свежим воздухом из разбитых или раскрытых окон) были местом относительно безопасным, островком спасения. В следующей фазе условия внезапно изменились: пожар усиливается, а вдоль главной лестницы образовался эффект «печной тяги», из-за которого раскаленный (около 700°С) воздух мгновенно поднялся до верхних этажей и оказался убийственным для собравшихся там людей. Причину такого резкого изменения еще предстоит понять. Повлиять мог или взрыв горючей смеси (возможно, сырья для «коктейлей Молотова»), как считает сам В. Балинский, или ненадолго затихший встречный ветер (версия журналиста «Таймера» Ю. Ткачева), или еще какая-то случайность. В реконструкции В. Саркисяна основная часть погибших от угарного газа приходится на первую фазу пожара, погибших от огня – на вторую. Тогда же, в начале второй стадии, часть людей пытались спастись, выпрыгивая из окон.

Неизбежен вопрос, надо ли доверять официальным заключениям, не скрывают ли они какие-то другие причины гибели и другие масштабы трагедии. Доверие к ним, наверно, с оговорками, хотя бы из-за того, что полные результаты экспертизы не опубликованы до сих пор, но даже предварительные и неполные данные медиков все-таки чем размноженные в интернете гадания по фотографиям, совершенно безответственные. Альтернативные причины, называвшиеся в прессе, делятся, в общем, на две большие группы – избиения и специально примененные отравляющие газы. Рассказы об избиениях стоило бы всерьез проверить – как не задокументированные, но теоретически правдоподобные – для каждого из десяти умерших на площади (вне здания) или в больнице. Истории такого рода ходят о по крайней мере четырех погибших активистах – депутате облсовета Вячеславе Маркине, Андрее Бражинском из «Боротьбы», комсомольце Вадиме Папуре и православном активисте Викторе Буллахе. Внутри здания вероятность такой расправы была минимальной: во время пожара условия в здании были одинаково невыносимыми и для «куликовцев», и для нападающих, а после пожара риски насилия уменьшило появление милиции, «самообороны» и журналистов-стримеров.

Из предположений об отравляющих веществах статус официальной какое-то время имела версия об отравлении хлороформом, которую заявляли следователи МВД в мае 2014 и комиссия Верховной рады в сентябре 2014. Прокуратура в апреле 2015 публично отказалась от этой версии. Версии о массовом отравлении хлороформом или фосгеном (продукт разложения хлороформа) маловероятны хотя бы из-за того, что в этом случае должен был бы чувствоваться их характерный резкий запах, не только в здании, но и на площади, а этого, по всем свидетельствам, не было. Другие когда-то популярные с обеих сторон версии о «белом фосфоре», хлорпикрине, «ампулах с аммиаком», «смеси бензина с напалмом» и др. серьезного подтверждения не получили. Стоит вообще заметить, что две самые частые конспирологические версии – о злодеях внутри здания, которые «убивали, а потом сжигали», и об опасном отравляющем газе – явно исключают одна другую.

Из известных альтернативных оценок количества погибших самую, кажется, раннюю сообщил днем 4 мая в репортаже «Громадского ТВ Одессы» активист-куликовец «Ваня», только что освобожденный из городского УВД на Преображенской: «за целый день погибли 116 человек». За полтора дня между пожаром и освобождением «Ваня» и другие задержанные не имели никакого доступа к месту события, но наверняка интенсивно обменивались слухами о произошедшем (вроде «женщину с двумя детьми заживо спалили» – тоже из интервью «Вани»). Вскоре (6 мая) о тех же «116 погибших» рассказывает, вместе с подробностями из интернета («у людей пулевые ранения в голову, беременная женщина задушена электрическим проводом») депутат облсовета Вадим Савенко, бывший охранник депутата-бизнесмена Игоря Маркова, в интервью РИА «Новости». Днем раньше (5 мая) похожие оценки, непонятно откуда взятые, объявили бывший кандидат в президенты Олег Царев, тоже в интервью РИА «Новости» («Мы думаем, что трупов, которые находятся в здании профсоюзов, гораздо больше, чем сто… Мы точно знаем, что там есть малолетние дети»), и известный антимайданный журналист Оксана Шкода («126 трупов находятся в подвале Дома Профсоюзов. Их там убили, они не горели. Это было гестапо»). Оценки в две-три сотни погибших раньше всех (6 мая) объявил известный депутат Госдумы Евгений Федоров («перебили 200-300 человек за час»), затем во второй половине мая – активист марковской «Родины» Александр Маевский («Только в нескольких комнатах третьего этажа, где я находился, было не менее 15 тел. Всего же… погибли не менее 200 человек») и, в интервью телеканалу Russia Today, политэмигрант Валерий Кауров («по моим данным, погибло 272 человека – заживо сожжённых, забитых битами, сброшенных с верхних этажей, задохнувшихся дымом, а также застреленных»), покинувший Одессу примерно за две недели до событий. Подобности, которыми сопровождались эти оценки, оказались, по большей части, совсем неправдоподобными, – прежде всего, история о «сотне убитых в подвале», которых было бы просто невозможно вывезти оттуда в ситуации, когда здание и площадь находились под постоянным присмотром милиции (в значительной части нелояльной новому режиму), журналистов и просто горожан, для которых с 4 мая здание было полностью открыто.

Одна из деталей, критически важных для реконструкции событий – время и место начала пожара. В ранних публикациях были предложены два ориентира: журналист «Новой газеты» Ю. Полухина в своем расследовании (май 2014) предположила, что «серьезный пожар» начался примерно в 20:05 («в восемь вечера из разбитых окон с тыльной стороны здания вообще не идет дым, а менее чем через четыре минут в окнах второго этажа бушует пламя, а из окон верхних этажей валит густой черный дым»). Руководитель областной службы по чрезвычайным ситуациям Владимир Боделан-младший в мае 2014 заявил, что в 19:58 заметил, как «в холл здания закинули на палках несколько зажженных покрышек» и тогда же отдал пожарной службе команду выезжать на площадь. Хроника «Группы 2 мая» относит начало пожара к чуть более раннему сроку: эпизод с сильным возгоранием в 53-54 минуты восьмого, эпизод со штурмом центрального входа в 49 минут, и еще до этого, примерно в 44 минуты, произошло возгорание в левой части фойе – там, где шел локальный бой между проникшей в здание группой евромайдана и «куликовцами», державшими оборону на втором третьем этаже. Первая фаза пожара, с отравлением угарным газом, длилась, по реконструкции «Группы 2 мая», между двумя этими эпизодами (19:44 и 19:53). На следующие одну-две минут приходится основное количество жертв (огонь, падения с высоты), в следующие примерно пять минут штурм здания прекращается и начинается такая же стихийная спасательная операция.

Кто участвовал: куликовцы и евромайдан

Исходный вопрос для реконструкции событий с семи до девяти вечера – кто вообще находился на площади в решающие два часа? Со стороны антимайдана мы знаем, как примерный ориентир, состав погибших на Куликовом поле. Сорок два человека, в основном (на 4/5) мужчины, большинство из них (2/3) средних лет от двадцати до пятидесяти. Семь женщин, в основном, наоборот, пожилых (пять из семи – старше пятидесяти лет). Биографические сведения можно найти по трем десяткам погибших. По занятиям среди мужчин больше всего рядовых рабочих (семь, каждый четвертый): строители, автомеханик, слесарь, шофер, рабочий сцены; из остальных – четверо «технарей» (инженеры, программисты), трое пенсионеров, трое охранников, два студента, предприниматель, финансист, торговый представитель, бухгалтер, журналист, дизайнер. Из женщин (нашел сведения о троих) – пожилые, за пятьдесят, библиотекарь и пенсионерка, и молодая, скорее всего, не работающая, активистка «Молодежного единства» братьев Давидченко. В тех же трех десятках погибших с биографией – три участника «дружин», боевых отрядов антимайдана (в том числе один из командиров «одесской дружины» Геннадий Кушнарев), и три частных охранника, которым, по рассказам их друзей и родных, вечером 2 мая «позвонили» (не до конца понятно кто) и «попросили приехать». Итого, к вооруженной защите был готов, самое меньшее, каждый пятый. Средствами для обороны служили, судя по воспоминаниям со стороны антимайдана, камни и зажигательные смеси («мы стали заносить в Дом профсоюзов камни, чтобы было чем защищаться» – Влад Войцеховский, «Новая газета», июнь 2014; «в здание на покрывале занесли кучку булыжников, из какой-то палатки достали четыре бутылки с темной жидкостью вроде мазута» – Валентина Юрьева, «Огонек», октябрь 2004 и др.); судя по видеозаписям – они же плюс взрывпакеты и стрелковое оружие.

Такое непривычное, на первый взгляд, сочетание, пожилые женщины и молодые вооруженные мужчины, сложилось на Куликовом поле за предыдущие два с лишним месяца существования лагеря. Именно такой очень разнородный состав, собравшийся на Куликовом поле к вечеру 2 мая, повлиял, в значительной степени, на решение занять Дом профсоюзов и держать в нем оборону. Мнение более слабой, казалось бы, части собравшихся, – пожилых активисток, намеренных «стоять до последнего», – в этой ситуации оказалось, неожиданным образом, решающим.

О стороне евромайдана можно судить прежде всего по многочисленным видеозаписям дня и вечера 2 мая. Телевизор и публицистика как следует постарались, чтобы создать евромайдану образ «националистов» и «приехавших». Простое наблюдение за ходом событий заставляет отказаться от таких характеристик.

По дневной видеохронике из Города мы видим, как к уличным столкновениям присоединяются – с обеих сторон – обычные горожане, которые не явно не готовились участвовать ни в каких беспорядках. Со стороны евромайдана они разбирают на камни плитку на Соборной, готовят «коктейли Молотова» на Греческой площади. К толпе «чужих», если бы она откуда-то появилась на месте событий, отношение было бы, скорее всего, другим.

Другое общее наблюдение, вроде бы очевидное, – русский язык, на котором общаются «националисты» и «бандеровцы». Редкие попытки перейти, по каким-то причинам, на украинский выглядят очень неуверенно. Призыв «будуваты колону по шисть чоловик» («строить колонну по шесть человек»), с которым «ударовец» Андрей Юсов в седьмом часу вечера обращается к русскоязычной, судя по слышимым репликам, толпе сторонников евромайдана, у него получается с двумя ошибками (неправильный выбор слов), которые легко допустить при мысленном переводе с родного русского на неродной украинский. В знаменитом коротком эпизоде с разговаривающим по мобильному телефону «сотником Мыколой» (Николаем Волковым) заметно, как он постоянно запинается, подбирая нужные слова, и все регулярно вставляет более привычные русские («да» вместо «так», «всё», «но», «началы», «куча», «взрывы»). В большом майском интервью «сотник Мыкола» переходит на родной русский суржик и общается на нем намного более уверенно. Уже в первые недели после трагедии стало известно, что у «сотника Мыколы» русская фамилия Волков, дом в полусотне километров от Одессы, опыт малого предпринимателя («устал давать ментам взятки, надо все время прогинаться») и оставшиеся от него проблемы с законом – обычная, в общем, история для «добровольцев» и «ополченцев» с обеих сторон конфликта.

События в Одессе вообще будет проще восстановить, если принять, что по обе стороны оказались люди, в конечном счете, из одной среды, одной культуры. Тема большая, для примера только одна деталь, лежащая, кажется, на поверхности. Исторически и культурно Одесса гораздо больше Новороссия, чем дальние районы Донбасса, попавшие под контроль «народных республик». Памятники двум генерал-губернаторам Новороссийского края, герцогу Ришелье и графу Воронцову, стали точками сбора евромайдана: возле первого собирались митинги и шествия, короткое время в ноябре 2013 стоял палаточный лагерь, от второго должен был начаться «Марш за единство» 2 мая. «Националисты» от такого соседства должны были, как мы знаем из телевизора, бесноваться и скакать. Активисты евромайдана, наоборот, относятся к этим памятникам как к «своим», сочинил себе неофициальный гимн «Улыбаясь Дюку, на майдане стоим» (переделка известной рок-песни). В лагере на Куликовом поле там временем постоянно (в том числе 1-2 мая) висит украинский флаг, а среди погибших в Доме профсоюзов обнаруживается регулярный участник фестиваля вышиванок, образцово украинского мероприятия.

Различия между лагерями можно, конечно, искать, выводить их, например, из географии голосований: «оранжевые» партии на выборах и, соответственно, «евромайдан» больше поддерживали в Городе, их противников – в советских новостройках и старых рабочих окраинах. На мой взгляд, все такие различия, кроме ключевых политических, оставались второстепенными. Как пример не такой всеобщий, как выборы или опросы, но для меня критически значимый: мой школьный выпуск середины 1980-х годов из рядовой школы «на Черемушках» разделился (оцениваю по записям на odnoklassniki.ru) буквально напополам, выступающих «за Украину» и «против хунты» оказалось практически поровну.

В непривычной критической ситуации более значимым, чем любые другие различия, оказалась степень готовности к уличным боям. Участников с украинской стороны можно разделить, в первом приближении, на три-четыре больших типа: военизированные группы, футбольные хулиганы, постоянные участники евромайдана и случайные люди «с улицы». Последние две группы были готовы к столкновениям в наименьшей степени, но в ходе событий тоже могли вооружиться камнями, палками, зажигательными смесями. Первые две заметно различались между собой по характеру подготовки и уровню дисциплины и представляли собой, можно сказать, «ядро» и «хвост» сил евромайдана.

В теле- и фоторассказах об одесских событиях доказательством агрессивности стороны евромайдана, ее предполагаемых зловещих замыслов, часто служат кадры с отрядами «самообороны майдана», которые своим видом – камуфляж, щиты, каски – заметно выделялись среди дневной толпы. «Самооборона» действительно сыграла важную роль в дневных событиях в Городе, но вечером упустила инициативу, и на Куликовом поле основную опасность для сторонников антимайдана, засевших в Доме профсоюзов, представляли не они, а небольшие неорганизованные группы, плохо оснащенные но заметно более агрессивные.

Первое серьезное вмешательство фанатского «хвоста» в ход событий произошло в начале пятого часа (по хронологии «Группы 2 мая» в 16-05), примерно через полчаса после начала столкновения. В этот момент несколько десятков футбольных «ультрас» решили атаковать дружинников антимайдана в обход через Дерибасовскую и переулок вице-адмирала Жукова. Именно в этом эпизоде, в котором вскоре появился первый погибший, 36-летний активист евромайдана Андрей Бирюков, украинская сторона впервые перешла от обороны к наступлению.

В седьмом часу вечера, когда подходили к концу бои на Греческой, а примерно в двух километрах от нее, в парке Шевченко закончился футбольный матч «Черноморца» с «Металлистом», инициатива уже практически полностью перешла от «ядра» к «хвосту». Примерно в 18:50 на Преображенской по призыву главы областного «Удара» Андрея Юсова активисты евромайдана формируют колонну «по шесть человек», более-менее организованно движутся к Куликову полю – и запаздывают по сравнению со стихийными потоками, которые направляются туда же из района Греческой площади со стадиона, по всем подходящим улицам (Екатерининская, Ришельевская, Пушкинская). На Куликовом поле раньше всех появляется (в 19:20 по хронологии «Группы 2 мая») неуправляемая и заведенная толпа, поведение которой во многом предопределило ход событий в решающие полчаса от разгрома палаток до пожара в здании.

После событий 2 мая украинское телевидение показывало кадры, как люди на площади спасали пострадавших, помогали им выбраться из здания, перевязывали. Российское ТВ рассказывало о выкриках «бей!» и «поджигай!», о том, как раненных добивали ногами, издевались («На кадрах видно, через какой ужас, боль и унижения пришлось пройти сторонникам федерализации» – вечерние новости Первого канала 3 мая 2014). Картины, казалось бы, противоположные, но из происходившего на площади можно было подобрать подходящие моменты и для той, и для другой. Иногда эти полярные эпизоды разделяют буквально секунды: евромайдановцы придвигают к стене конструкции бывшей сцены, помогают своим противникам спуститься с верхних этажей – а другие, уже на земле, встречают их агрессией и угрозами расправы; или часто повторяемый по телевизору момент, как пострадавший антимайдановец ползет несколько секунд по «коридору позора» – и тут же (продолжение, которое в репортажах ТВ иобычно вырезают) оказывается в кружке, где ему и его соратникам оказывают первую помощь, делают перевязку.

Жестокость в таких ситуациях могут проявлять, самым неожиданным образом, самые обычные люди, от которых мы бы, наверно, не ждали ничего подобного. В известных эпизодах избиения антимайдановцев под Домом профсоюзов бьет их, ногами и битой, мужчина лет пятидесяти совсем не спортивного сложения. В похожем эпизоде в Харькове двумя месяцами раньше упавшего противника-евромайдановца добивала ногами женщина, как потом оказалось, медседстра. Военизированные группы в такого рода крайних ситуациях оказываются, во многих случаях, более надежными и предсказуемыми. Возможно, что большая драма одесских событий в том и состояла, что в нужное время «боевиков хунты», как сказали бы прошлогодние СМИ, на месте не оказалось.

Вечером на Куликовом поле в решающий момент примерно с семи до восьми не оказывается ни одесской «самообороны», ни какой-либо другой организованной силы . При разгроме палаток, штурме главного и правого входов видна толпа преимущественно «гражданская», вооруженная лишь палками и «зажигалками»; щиты, каски, камуфляж (обычно что-то одно) – на редких единицах. «К моменту прибытия на площадь палаточный городок так называемого «Антимайдана» был уже ликвидирован, а пожар в Доме профсоюзов потушен» – сообщает об этом эпизоде пресс-служба одесской «самообороны», и видеозаписи подтверждают их версию. Свидетельства о том, что бойцы «самообороны» вместе с милицией поддерживали, насколько было возможно, порядок вокруг здания и останавливали агрессивных людей из толпы, появляются также и со стороны «куликовцев», например, от руководителя областной «Бортьбы» Алексея Албу: «Когда мы вылезли [из здания], встретились с самообороной Майдана, переговорили с ними и пошли к забору. В это время на нас начали бросаться агрессивно настроенные люди. Сотники пытались их успокоить» («Новая газета», июнь 2014).

Кто участвовал: следы «приезжих»

Распространенные версии, что «бойню устроили приезжие», называют, как правило, два источника «чужих» с украинской стороны: во-первых, отряды «самообороны майдана» из других городов, во-вторых, «специально привезенные» футбольные фанаты из Харькова. В городе действительно находились и те, и другие, важно только выяснить, где и когда.

Харьковских фанатов, организованно приехавших от клуба, было, 482 человека. В три часа дня они вместе с одесскими фанатами «на Соборке» (Соборная площадь ближе к Преображенской и Дерибасовской), где должен был начаться марш, в начавшихся тогда же уличных беспорядках харьковчане, вероятно, как-то поучаствовали. Затем, с 17:00 до 19:00 они находились на стадионе. На фотографиях на «Украинском ультрас-портале» (ultras.org.ua), публикующем регулярные отчеты о фанатской активности, виден заполненный гостевой сектор, четыре-пять сотен человек. Хроника «Группы 2 мая» (июнь 2014) сообщает, что харьковчане оставались на трибунах до конца матча, в отличие от одесских фанатов, многие из которых ушли часом раньше. Ко времени разгрома лагеря и начала штурма здания харьковчане на Куликово поле не успевали. Скорее всего, со стадиона их организованно вывезли на вокзал, так как, по данным пресс-службы харьковского клуба, к моменту беспорядков на Куликовом поле «все фанаты «Металлиста» уже находились на оцепленном вокзале, пребывая в поезде и на перроне». Важная деталь – кем именно были «специально привезены» харьковские болельщики. «Фан-поезд» в Одессу организовал и оплатил, по сообщению пресс-службы «Металлиста», президент клуба Сергей Курченко, известный жителям Украины как банкир «Семьи» бывшего президента Янковича. Представить его в «заговоре хунты» – за гранью вероятного.

С отрядами «самообороны» история похожая. В докладе комиссии Верховной рады (сентябрь 2014) приводятся показания бывшего начальника милиции общественной безопасности области, замначальника ГУВД полковника Дмитрий Фучеджи, заявившего, что перед майскими событиями глава администрации Владимир Немировский «привез, финансировал, кормил и размещал около 500 человек с майдана г. Киев. Они размещались на блок постах, и приняли активное участие в разгоне Куликового поля». Блок-посты вокруг города действительно были созданы в середине апреля, бойцы «самообороны» из Киева и других городов там тоже находились, скорее всего, в более скромном числе (по данным «Группы 2 мая», порядка 150-200 человек). Вопрос в том, насколько значительным было их участие днем и вечером 2 мая.

Версия Фучеджи об «активном участии» киевской «самообороны» в количестве, как можно понять, нескольких сотен человек, выглядит не очень убедительно: по всей видеохронике 2 мая можно насчитать, наверно, две сотни, вряд ли больше, бойцов «самообороны», основная их часть – одесситы. Кроме того, в течение дня 2 мая Фучеджи вряд ли мог достоверно отслеживать передвижения «самообороны». Можно заметить, что в рассказах о «самообороне» Фучеджи вообще склонен к неправдоподобным деталям, например, что бойцы на блок-постах были «неадекватными» от «постоянно принимаемых тяжелых наркотиков» – по дневным видеозаписям этого никак не скажешь). Рассказ Фучеджи о вечерних событиях на Куликовом поле, где, по его версии одесские активисты евромайдана («кто изначально собирался у Дюка») в какой-то момент «оттесняли» от Дома профсоюзов «приезжих боевиков “сотни”», чтобы эвакуировать пострадавших (интервью Новоросс.info, июнь 2014), тоже мало правдоподобен. На видеозаписях мы видим обратное: защитное оцепление вокруг горящего здания выстраивают «самооборона» и милиция, а агрессию проявляют люди из неорганизованной толпы.

Из версий противоположной стороны раньше других появились объяснения «самооборонца» Николая Волкова («сотника Мыколы»), что «никто никого сюда не свозил, и даже люди, стоявшие на блок-постах, там остались» (интервью «Эху Москвы», май 2014). Такое заявление сомнительно хотя бы из-за того, что сам Волков, находившийся в конце апреля на одном из блок-постов, не остался там, а «засветился» 2 мая сначала на Греческой, затем на Куликовом поле. Руслан Форостяк, один из руководителей «Совета гражданской безопасности» (организации, которая координировала силовые группы евромайдана в городе и блок-посты на въезде), сообщает, что на день 2 мая блок-посты вокруг Одессы уже не действовали, а находившиеся там активисты из других регионов «разъехались, оставалось всего человек двадцать» (интервью «Думской», апрель 2015). Днем, по словам Р. Форостяка, его организация направила на помощь местной «самообороне» «наших киевлян с Волковым на двух машинах. Их было человек 15-20 всего» (там же).

Выяснить из открытых источников, что происходило 2 мая на пригородных блок-постах, не получается. Известно лишь, что в конце апреля, к приезду секретаря Совбеза Андрея Парубия, они действовали, а первое публичное упоминание о том, что гражданские активисты отозваны со всех блок-постов и их место скоро займут силы милиции и национальной гвардии (бывших внутренних войск), появляется в связи с происшествиями 5-6 мая. Видеозаписи и журналисты показывают присутствие иногородних бойцов «самообороны» в скромных масштабах, сопоставимых с данными Р. Форостяка. В одном из видеосюжетов с Греческой площади возле здания «Гипрогора» засняты несколько человек в камуфляже, двое из них со щитами киевской 14-й сотни «Свободные люди» На Соборной площади перед началом столкновений корреспондент промосковской газеты «Вести» Андрей Сибирцев (май 2014) обнаруживает у «самообороны» щиты той же 14-й сотни «Свободные люди» и разговаривает с «помощником сотника» из Винницы, приехавшим со своей группой «за два дня до этого». Наконец, то же интервью Р. Форостяка сообщает, что днем 2 мая в городе находились бойцы «самообороны» из Ровно и Николаева, причем о действиях первых мало что известно («Ровенские были, но это не наши гости. Мы уже потом узнали, что они приезжали»), а вторые («40 человек серьезно оснащенных»), прибывшие к вечеру, оставались во дворе штаба «Совета гражданской безопасности» на Жуковского, где их держали в запасе на случай беспорядков в центре города. Вместе по всем этим сообщениям получается до сотни бойцов «самообороны» из других городов, примерно половина из которых могла участвовать в дневных столкновениях в районе Греческой. Собственные силы одесской «самообороны» составляли, вероятно около полутора-двух сотен человек (в течение дня их количество могло вырасти за счет добровольцев), так что вклад «внешних» вряд ли был решающим. Ни в один из ключевых моментов дневных воев, попавших в чьи-либо репортажи, их роль не выглядит сколько-нибудь заметной. В решающий промежуток с семи до восьми на Куликовом поле ни одной из этих не было, как и вообще каких-либо военизированных групп (кроме милиции, малочисленной и пассивной).

Свои версии истории о «привезенных боевиках» рассказывали, и неоднократно, руководители антимайдана и его боевых подразделений. Одними из первых объявили свою версию руководители «Одесской дружины» Дмитрий Одинов и Денис Яцюк (AnnaNews, май 2014): на окраинах города и в ближайших окрестностях («это и «Молодая гвардия», и Фонтанка, и еще 5-6 мест») были размещены боевые части с оружием, хорошо натренированные взрослые боевики», которые и составили 2 мая «костяк ударной силы» евромайдана. Координатор «куликовцев» Артем Давидченко примерно тогда же (интервью газете «Откат», май 2014) поместил «приезжих боевиков» в Дофиновке (приморское село по Николаевской дороге) и в районе пляжа «Продмаша» (Поселок Котовского), где они «тренировались в своих лагерях». В более поздней версии Артема Давидченко (интервью Новоросс, июнь 2014) предполагаемый состав «внешних» изменяется: во-первых, как и раньше, «боевики», которые были заранее «завезены, прикормлены, обучены», во-вторых, «автобусы с псевдофанатами, которые ждали только «искры», малейшей провокации». Наконец, в апреле 2015 (интервью «Думской.net») в истории того же Давидченко остались только вторые: «неизвестные титушки», которые были привезены в Одессу автобусами «в ночь на 2 мая» (автобусы затем стояли припаркованными «в Лузановке, на Киевской трассе, Таирова» – трех окраинных районах в совсем разных концах города) и направлены в центр города вскоре после начала столкновений на Греческой. Отделить в этих рассказах элементы правда от домыслов и недоразумений уже сложно. Изменение от раза к разу состава участников, сценария и мест действия, а также отсутствие каких-либо независимых подтверждений заставляет относиться к ним (как и к когда-то популярным версиям противоположной стороны о привезенных «приднестровцах») если не с полным недоверием, то с крайней осторожностью. Сама по себе идея свозить для решающего удара не обученных хулиганов («титушек», «псевдофанатов»), не дисциплинированных и не знающих город, выглядит слишком нерациональной, – трудно представить себе политического игрока, который выбрал бы именно такой план.

Совершенно неправдоподобные версии можно перечислять долго. Одну из них сразу после событий вбросил Первый канал (репортаж 3 мая «В Одессе боевики «Правого сектора» заживо сожгли протестующих в Доме профсоюзов»): «в убийстве и избиениях противников Майдана участвовали переодетые в гражданское бойцы спецбатальонов «Восток» и «Шторм» – батальона «Восток» в составе МВД или Нацгвардии Украины никогда не было, батальон территориальной обороны «Шторм» к началу мая был только объявлен, но еще не сформирован. Попытка депутата облсовета «родинца» Вадима Савенко (интервью РИА «Новости», май 2014) развить своими словами версию о «переодетых бойцах» сделало ее совсем запутанной, с непонятными переодеваниями (где, когда, зачем?) в обе стороны: «под футбольными фанатами скрывались действующие военнослужащие батальонов «Шторм» и «Днепр-1»… Эти люди были просто переодеты в одежду футбольных фанатов. С момента прибытия и начала беспорядков они облачились, скажем так, в форменную одежду, надели средства защиты, имели бронежилеты, огнестрельное оружие».

Наконец, самый крайний образец поиска «чужих» абсолютно везде и в самых невероятных размерах дает знаменитый депутат Госдумы Е. Федоров (май 2014). В его картине мира людей в Доме профсоюзов убивала «специальная карательная часть» в 15-20 человек, бойцы которой были «заранее подготовлена в специальных лагерях» и «убили уже тысячи людей в других местах планеты, в том числе в Сирии». Им помогали несколько тысяч человек «молодежи майдана», тоже «подготовленных в иностранных лагерях, но менее квалифицированных в плане убийств», а тех, в свою очередь, подстраховывали фальшивые милиционеры с тайными знаками отличие, «недавно назначенные, чтобы провести эту спецоперацию». Вместе получается «как в театре, в котором было задействовано несколько сотен артистов, даже тысячи, и у каждого своя роль», а руководили всем «два американских специалиста» при губернаторе Немировском, у которых была «необходимая амуниция» и «связь со спутниками». Настоящий памятник информационному фону мая 2014 года, когда люди вокруг буквально сходили с ума, насмотревшись телевизора и интернет-помоек, и это было по-настоящему страшно.

Продолжение следует.

Алексей Титков – политолог, социолог, доцент НИУ ВШЭ и РАНХиГС

Специально для Политком.RU28.04.2015